Лето. Лето было хорошее, даже слишком. Такое долгожданное и такое немыслимое лето.
Когда неторопливая жизнь в Евпатории подошла к концу, настало время больших свершений: мы, за минусом выбывшего по болезни товарища, отправлялись в наклонный, но любимый Гурзуф. Отправлялись, чтобы обгореть на диком пляже, покорить Беседку Ветров, и жить в доме с огромным балконом и видом на Горы. Всё это было выполнено с оценкой "отлично". Нелегальный многочасовой пеший поход на беседку, куда заезжал еще сам Леонид Ильич по проложенной для него асфальтовой дороге, увенчался своего рода небольшим катаклизмом в виде грозы, порядочного ветра, совершенно непорядочно и беспорядочно продувавшего нас до мозга костей и обедом в укромном ущелье. Особо запомнилось открытие консервов с помощью камня и острой железяки, в чем мне помогал великолепный почти абориген Леха. Порядком вымотанные, себе на уме, мы спускались уже отдельными повздорившими группками. Бутылка Белой ночи и питательный сникерс ознаменовали возврат к цивилизации и явились достойным вознаграждением за совершенный подвиг. Ребят, ушедших вперед за время моей трапезы догнать удалось с такой легкостью (благодаря последним запасам сил), что пришлось даже выдумать историю про то, что меня подвезли, как хромого морячка (у меня были тельняшка и посох), в которую все по доброте душевной поверили. Ночью организм дал сбой и весь следующий день потихоньку восстанавливался. Весьма замечательным было то, что в эти же дни в Гурзуфе неслучайно оказались Женя с Катей, о которых речь еще пойдет позднее. Такое объединение с родными ребятами также не могло не порадовать и без того радостного меня. Огорчало вообще только то, что нужно было уезжать. Но уезжать в Москву было ради чего. Уже через две недели мне в компании еще 14 людей отборного качества предстояло совершить самое невероятное для меня путешествие.
Дорога домой запомнилась тремя моментами. Уезжали мы опять же из Евпатории, куда и отправились из Гурзуфа с пересадкой в Ялте. В Ялте мы сели в ничем не примечательную маршрутку, в которой благополучно приехали в Симферополь, где нас ждал как раз большой сюрприз. Во время получасовой остановки, пока мы ходили перекусить, с маршруткой произошли значительные изменения. Внешне она осталась такой же: цвет, марка, водитель и номера (!) совпадали, но внутри все, включая расположение сидений, изменилось. Багаж был на месте. На наши прямые вопросы с недоуменными лицами водитель лишь лукаво улыбался и подтвердил. что ехали мы с ним. Причину перемен мы так и не узнали. В Евпатории у нас было около двух часов, которыми решили воспользоваться не самым простым образом: с вокзала, сдав вещи в камеру хранения, рванули на пляж, молниеносно искупались и в таком же авральном режим отправились обратно, успев по пути неплохо затариться в близлежащем магазине. И, наконец, третье -- это вагон, в котором я ехал домой. удивительным было то, что ехало в нем всего 15 человек, треть из которых, наверное, вышла еще до Москвы. Заняты были только нижние купейные места, я был как раз 15м и в моем отсеке никого больше не было, дальше по вагону тоже. Никогда до этого не приходилось ездить при таких странных обстоятельствах. Забавным, хотя и грустным оказался тот, факт, что изначально наш отсек должен был быть забит компанией из четырех человек, а по разным причинам в запланированное время в запланированном месте домой отправлялся только я. Еще до восьми вечера мы с Антоном выпили достаточно доброго украинского пива, он ушел в свой вагон, где и завершил свой путь, выйдя в Белгороде. Телефон у меня по пути сел, но в Москве встретил надежный Дима, попытавшийся в меру своих возможностей сгладить мое впечатление от обыкновенно индустриальной столицы.Столица нужна мне была на тот момент лишь в меркантильных целях: я отправился на две недели на старую работу, где не был с апреля и где удачно подвернулась подработка именно на те две недели, что я был в городе. Глаза боялись, а руки хотя и отвыкли, но свое дело делали. Рабочие деньки протекли неторопливо, но быстро: на носу было слишком большое событие, на фоне чего все остальное меркло и казалось незначительным. Введением, которое пробегается глазами, чтобы как можно скорее приступить к долгожданной желанной книге.
Мы уезжали на Байкал. Что еще добавить? Кладезь чудесной чистой воды (а вовсе не темной и газированной), нерп и копченого омуля. Кладезь испытаний для духа и тела. Неистощимый источник положительных эмоций, вполне морских штормов и диких ветров. Туристическую Мекку России, где рядом в лагерь вставал и русский, и бурят, и француз, и итальянец. Край безграничных степей и непроходимых лесов, раздолбанных проселочных дорожек и протяженных хай-веев, место, где медвежья тропа превращается в туристическую, а страшный хищник -- в жертву хладнокровного охотника. Сейчас представляется уже вполне нормальным, что всё бескрайнее море эмоций, переживаний, происшествий, казавшихся тогда значительными и не очень, срослись со временем в один коллаж из бесчисленного количества кадров.
Можно, конечно, попытаться разложить происходившее по временным полочкам. Воссоздать некую летопись. Но вряд ли у меня это удастся. Возможно, само провидение (ха-ха) и не хотело бы это, для чего предусмотрительно напоило и отобрало блокнот с "судовым" журналом у одного из участников. Тезисно, для истории, все-таки освещу, что же там было.
Сама идея поездки формировалась в умах уже давно, но обрести некое воплощение смогла только в этом году. План начал разрабатываться сильно загодя, но несмотря на многочисленные переработки и уточнения (сопровождаемые кровавыми баталиями), ему просто не суждено было сбыться из-за местных реалий и непредсказуемых событий. Долго ли, коротко ли, но до намеченной даты отъезда в один прекрасный день осталось ровно 45 суток, и инициативная группа отправилась с внушительным списком паспортов на вокзал. Среди имевшихся у нас данных были сплошь достойнейшие молодые люди и девушки. К большой радости в этом списке были не все мои спутники, чуть позже обилетился добрый, но весьма брутальный Слава, старый физматовский приятель. К не меньшему разочарованию, среди приобретенных билетов одному было не суждено надорваться в руках чуткой проводницы фирменного поезда "Байкал" направлением Москва-Иркутск. В последний момент с нами не смогла отправиться чудесная, добрая и ни разу не брутальная Юля, того же физматовского разлива. Поезд провез нас не только через великие русские и не очень города, но так же и через кучу игр, песен, море алкоголя, связанных с этим конфликтов и милиционеров, живших в тех самых городах друзей и знакомых. Правдами и неправдами, спустя трое суток и пять часов, мы добрались в итоге до пункта назначения: выгрузились, встретили прилетевшую чуть ранее последнюю участницу, помогли разобраться проводницам в вагоне, сфоткались на прощание на фоне поезда и отправились навстречу неизвестности. Какие приключения нас ждут впереди, тогда никто не задумывался, да и не важно это было: главное было, что мы приехали, пьянящий воздух свободы и ощущение близости кладезя всего и вся и вообще главного приключения наполнял сердца упоительным чувством нетерпеливого ожидания.
Из Иркутска прямо по кратчайшему расстоянию мы отправились к основной цели нашего паломничества. После небольшого, по лесистому ущелью, перехода, который ознаменовал собой официальное начало похода мы оказались на Кругобайкальской Железной Дороге, или просто загадочной доселе КБЖД. Пока суд да дело, кто-то остался отдыхать, кто-то пошел искать место для стоянки, мы с Женей разведали источник вкуснейшего копченого омуля поблизости, который был скорейшим образом употреблен в пищу, оставив о себе лучшие воспоминания. Заодно мы стали свидетелями собако-драки, которую, оказывается, останавливают с помощью ведер холодной воды. Последующие несколько дней мы провели в хождении вдоль КБЖД в направлении, наверное, Маритуя. Широко шагавшие имели довольно большое преимущество в виде возможности перешагивать через шпалу, что давало большой прирост в скорости. Запомнилось первое купание после первой же стоянки: вода была как по мне, то едва терпимая, мысли невольно возвращались в уютную Евпаторию с парной водой, но я таки осилил окунуться в воды так называемого Священного Байкала. По пути было много мостиков, тоннелей и выдуманных мной рассказов об истории этого края, его растительном мире (например, про желдоргриб), а также строительстве дороги. В Маритуе (?) мы удивительным образом встретили нашего школьного учителя, который оказался там проездом. Спустя несколько минут, песен и десяток-другой омульков мы двинулись оттуда на поезде с, увы, совершенно несоответствующим виду, романтичным и гордым названием "Матаня". В Москве он представлялся мне этаким поэтичным "паровозиком из Ромашково", а на деле оказался весьма прозаичным тепловозиком из Иркутской области.
Приехали мы в устье Ангары, порт Байкал. Атмосфера там была сугубо влажная, противный дождик совсем негостеприимно встретил нас уже на пероне. В связи с чем нас, откровенно говоря, поманила воровская доля на тему нескольких бесхозных бревнышек, которые мы реквизировали исключительно с целью сугрева. Там же была баня, которая, говорят, была хороша. Я был что-то в тоскливом расположении духа, в баню не пошел и тогда же решил единственный раз за все время воспользоваться телефоном. В Москве остались только Юля, брат да Зема, с ними я и попытался связаться. На следующий день мы переправились через Ангару, опоздав на несколько мгновений на предполагаемый паром. В Слюдянке мы побывали в музее, ознакомились с правдивой историей Байкала, виртуально погрузились на его дно, а также посмотрели на добродушных нерп, беззаботно веселящихся на пару в аквариуме. Было немного неудобно перед работниками музея, потому что от многих членов нашей концессии, прямо скажем, несло пивом и рыбой, а работникам на следующий день предстояло встречать главного медведя нашей страны. Волшебным образом загрузившись в микроавтобус мы чуть продвинулись к месту нашей стоянки, которое было рекомендовано весьма состоятельными аборигенами. В эту ночь мы потеряли Зубра. Он загулял и отыскал ночлег в доме местного, чтоб не соврать, инженера.
На следующий день мы (разумеется, с Зубром), благополучно упредив намечавшееся перекрытие дороги (из-за приезда в Иркутск президента), проехали аж до острова Ольхона, стандартного места отдыха большого количества туристов, посещающих Байкал. По пути мы прорывались сквозь сплошной туман, летели по шоссе, неторопливо поднимались на горки, качались из стороны в сторону, пробираясь по жалкому подобию дороги и стали свидетелями последствий аварии, в которой участвовала обогнавшая нас машина. Но водитель наш был не промах и довез всех в целости и сохранности. В дороге я как-то порывался продержаться и не уснуть между хоть парой километровых столбов, но это у меня категорически не получалось. По сложившейся традиции, на паром мы опоздали и в ожидании следующего разбрелись по окрестностям, весьма необычным для жителя Москвы. Ждавшие нас на другой стороне две "буханки" по упомянутым бескрайним степям повезли нас в Хужир, место сбора сомнительных шаманов и, похоже, по совместительству, самое крупное селение Ольхона. В машине, где ехал я пробило колесо, позже окажется, что это был не единственный случай. Степи были такими бескрайними, что я всерьез волновался насчет наличия дров для нашего лагеря. Оказалось, что деревья там тоже есть и волноваться не о чем. Там мы провели несколько овощных дней, кто-то ходил в поселок, кто-то лазил по пещерам, кто-то только загорал, а однажды мы попытались даже устроить мини-революцию. Которая, посредством нескольких шагов, привела к безумной поездке в открытом грузовом УАЗике: под дождем, по всем только вообразимым проявлениям рельефа и на приличной для такой ситуации скорости.
Когда время для овощевания закончилось, ранним утром за нами приплыл Кэп, переправивший всю компанию одним махом на другую сторону озера. Вроде написано одним предложением, а плыли мы около 13 часов. Можно успеть съездить из Москвы в Питер, обратно и снова туда. Я успел и по-королевски выспаться, и наглядеться по сторонам. Уже во время заплыва наш будущий маршрут претерпел некоторые изменения. Половина из нас ночевала на невероятно муравьином месте, другая -- у капитана в каюте. Проторчав на следующий день пару часов в бухте, мы все-таки изыскали возможность добраться до подножия гор, на которые нам только предстояло подняться. Ехали мы опять-таки в открытом грузовом УАЗике. Ехали лихо, впятнадцатером, вповалку между рюкзаками. Водитель аккуратничать не собирался, рулил дерзко, залихватски преодолевая многочисленные лужи, впадины и бугры, превратив обыденную поездку в небывалый аттракцион.
Очень мудрым решением было оставить часть вещей в почти заброшенном лагере, в сарайчике. Несмотря на былую уверенность в своих силах, сейчас, оглядываясь на произошедшее с высоты собственного опыта могу сказать, что с вещами едва ли я бы поднялся и, что тоже важно, спустился на и с эту саму. гору Маркова. Поначалу было просто. Потом сложно. По-другому не опишу. То обгоняя, то отставая от пары итальянцев (которых мы потом еще раз встретили) мы все-таки поднялись довольно растянутой цепочкой на хребет, съев в процессе килограммы черники и выпив литры воды. Увы, это был не финал и после некоторого отдыха мы двинулись вперед по хребту, в поисках родника-ориентира. Увы, мы его не нашли, что в некотором смысле предопределило дальнейший ход событий. Разбиться был решено незадолго до наступления темноты в небольшой ложбине, из которой открывались могущественные виды по обе стороны хребта. Столь же могущественными были и ветра, вырывавшие колышки и трепетавшие наши беззащитные палатки так, будто собираясь нас отправить по пути Элли с Тотошкой. Спать легли аскетично сухомятно перекусив, воду, за минимальным ее количеством, оставили на утро. Следующее утро хорошо характеризуется словом "туманно". Не видно было ровным счетом ничего, куда идти было непонятно, группа двигалась практически на ощупь, в условиях нулевой видимости постоянно подавая не задолго до этого отработанный призывный клич "вайо", ставший отчасти символом нашего приключения. Преодолев нешуточные разногласия в вопросе дальнейшего направления пути и еще менее шуточные препятствия мы добрались таки добрались до некоего плато, которое и посчитали наивысшей точкой нашего восхождения. Женя с Мишей этим не удовлетворились и пошли, пока другие отдыхали, искать истинную вершину Маркова. Наличие огромного количества вспомогательных указателей на этом плато нас скорее спутало и вниз мы пошли тоже в большой степени полагаясь на интуицию. Интуиция вела нас сквозь тропинки и каменные завалы, но вела. Некоторые участки преодолевались исключительно на пятой точке, в результате жутко неприятного падения я рубанул рукой о камень. Как только я догнал штатного лекаря на остановке с целью группирования состава, был тут же заботливо прооперирован. Тропа, по которой мы спускались, выдавала все признаки медвежьей: поломанных деревьев и следов жизнедеятельности бурых обитателей хватало с головой. Периодически мы громко распевали песни и взрывали петарды. Что из этого помогло, неизвестно, но бог нас миловал и мишек мы не встретили. Однако шло время, а воды не было. Допили последнюю фляжку. Долго спускались по руслу экс-реки, потом чуть от него поднялись и увидели долгожданную тропинку. Дело пошло гораздо веселее. Шаг ускорился, и награда не заставила себя ждать: мы услышали шум воды, вскоре увидели речушку, которая шла параллельно нам, манила, но не позволяла толком добраться до воды. Когда же это наконец случилось, был сделан привал, орехи, с курагой и водой сделали свое дело, наполнив не только наши животы: на лицах стало мелькать больше улыбок, разговоры стали поживее. Дальше уже было дело техники. По довольно пологому склону мы стремительно спустились вниз и вышли почти к пункту отправки, на знакомую дорогу. Вряд ли смогу я передать эмоции в тот момент. Должно быть, к тем секундам относятся самые бешеные по энергетике фотографии, самый большой душевный подъем за время похода.
С помощью открытого же КамАЗика-мусоровоза (с мусором!) и собственных ног мы добрались к месту нашей последней крупной стоянки -- Змиеиной бухте. Перезды отличались от первого только продолжительностью, но никак не уровнем адреналина, вбрасываемого в кровь. В Змеевке мы провели еще дня четыре, выбираясь к теплым источникам, играя в водный волейбол с москвичами по соседству, осваивая новые карточные игры, купаясь, устраивая походную баню, выменивая сгущенку на рыбу, пополняя наши запасы в поселке в двух часах ходьбы и просто ничего не делая, куда уж без этого.
Пришел, однако, час и для того, чтобы оттуда отчаливать. Вернувшись в Монахово (то самое место, куда нас притаранил изначально кэп), на знакомом УАЗике мы отправились в конечную точку нашего похода -- Усть-Баргузин, где провели довольно странную ночь прощания с Байкалом.
За день до отъезда, через местами строящуюся, местами проложенную трассу, мы приехали в Улан-Удэ. То ли из-за повсеместной серости, то ли еще из-за чего, город мне показался неприятным. Ребята поучаствовали в грандиозной пьянке в местном ирландском пабе, с реками алкоголя и импровизированным вечером музыкальных выступлений. Возвращались оттуда в разнобой, в итоге кое-как в однокомнатной квартире уместились все пятнадцать человек. На следующий день все разбежались затариваться в дорогу домой, все-таки собрались вместе, добрались до вокзала и сели в поезд.
Дорога домой была куда как спокойнее. Поезд проезжал немного другой набор великих городов, в Канаше мама нашей Оли одарила концессионеров кучей вареной картошки, молока и огурчиков. Все это было мгновенно сметено со столов. Вся компания с довольными лицами благодарила заочно олину маму. Стоит отметить, что благодарить саму Олю нам было не привыкать: переоценить ее вклад в дело обустройства нашей походной жизни было бы довольно сложно. Кажется, в Агрызе, с поезда сошел и потопал домой Мокрый, первым оказавшийся в родной постели. Почти четверо суток прошли не так уж и томительно: переносить продолжительные поездки не так уж сложно.
Тут же хочу добавить, что даже и не претендую на полноту рассказа про Байкал, слишком о многом можно рассказать, это был целый месяц нашей общей жизни, так что нужно описывать 15 месяцев событий. Так что, участники, прошу -- не обессудьте.
На следующий после домой день в Москву приехала мама, с которой еще через день я отправился в Питер. Под Питером я ловил, но не поймал рыбу, в Питере ждал, но не дожидался выходившую замуж Лизу, искал старых ощущений в знакомых местах, но не находил их.
Финальным аккордом этого лета стала такая добрая, знакомая и спокойная Волга. Со старыми добрыми посиделками у дяди Гены, ночами с телескопом и отмечанием, наконец, машиного дня рождения.
Впереди была осень.